Слова, называющие еду, часто употребляются в переносном значении. Лингвисты Борис Иомдин и Александр Пиперски решили сравнить гастрономические ассоциации русских и немцев и обнаружили существенную разницу. А для любителей интерактива – подготовили тест на знание русской и немецкой «лингвистической кухни».

Больше всего и немцы, и русские любят еду оценивать. При этом неожиданно выясняется, что говорящим по-русски еда обычно нравится, а немцам – чаще нет. Мы обнаружили в русском языке по крайней мере 22 слова-названия еды, у которых образовались переносные значения с положительной оценкой, и 15 с отрицательной. В немецком – обратная ситуация: соответственно 17 и 27 слов.

Например, по-русски радуются: сделал прямо конфетку, у нас всё в шоколаде, маслом по сердцу. А по-немецки возражают: Kuchen! «Не тут-то было» (буквально – «Пирог!»). Или вздыхают: Wozu der ganze Zimt? «Для чего вся эта ерунда?» (буквально – «К чему эта вся корица?»). Или признаются: Mir ist das Wurst! «Мне это все равно!» (буквально – «А для меня это колбаса!»). Вместо колбасы могут здесь немцы упомянуть и сыр (Käse), а австрийцы – творог (Topfen) или… повидло (Powidl). (Педанты спорят: писать ли здесь названия еды с больших букв, как все существительные в немецком языке, или с маленьких – раз они уже стали прилагательными). Интересно, что немцы выражают свое безразличное отношение, упоминая разные продукты, а русские – совсем другие предметы: мне это до лампочки, им это по барабану...

Работаем за печеньки…

По-русски больше всего переносных значений с положительной оценкой у названий сладостей. Там, где хорошо, там медом намазано. Переманивая на новую работу, обещают всякие плюшки – дополнительные бонусы. Если не хочется соглашаться, говорят: ни за какие коврижки! (В интернете иногда пишут – ни за какие пряники, или пирожные, или бублики, или конфетки, ведь любому понятно: сладкое – синоним хорошего). А лучшую, самую интересную часть чего-нибудь по-русски называют изюминкой или вишенкой на торте (по-немецки здесь чаще используют существительное Sahnehäubchen, которое трудно перевести одним словом: это буквально «чепчик из сливок», то есть украшение из взбитых сливок, венчающее, например, чашку горячего шоколада). Словом, недаром самое интересное оставляют на десерт. Правда, по-немецки конфетки – это не всегда хорошо: Bonbon ans Hemd kleben (буквально «наклеить конфету на рубашку») означает «обмануть, одурачить».

И немцы, и русские, если судить по устойчивым выражениям, не любят блюд, в которых смешано несколько разных компонентов. Во всяком случае, об этом говорят переносные значения, которые развивают называющие их слова. Я из тебя котлету (фарш, рулет, компот) сделаю – угрожают по-русски. Ich mache Gulasch aus dir! («Я сделаю из тебя гуляш!») – вторят по-немецки. По-русски, когда дорогу развезло, говорят: под ногами кисель. А по-немецки, когда туман: draußen ist eine dicke Soße («на улице густой соус»). Удивительно, что «самое русское» блюдо – каша – в русском языке тоже имеет негативное переносное значение (как нам расхлебать эту кашу, у него каша во рту), а вот когда по-немецки говорят er hat Grütze im Kopf «у него каша в голове» — имеют в виду, что он хорошо соображает. Впрочем, ведь и по-русски скажут: у него котелок варит! А в некоторых частях Германии «у него каша в голове» говорят как раз про людей глуповатых. В общем, расхлебать эту кашу трудно! Кстати, расхлебывают по-немецки обычно суп (die Suppe auslöffeln). По-русски же у слова суп переносных значений вроде бы нет (кстати, слово насупиться происходит вовсе не от названия первого блюда, заимствованного из французского soupe, а от древнего славянского названия хищной птицы, грифа или коршуна).

Аппетиты растут…

Многие слова, называющие еду, получили переносные значения по тому, насколько распространены они были в прежние времена. Например, в русском языке репа связана с идеей простоты как один из самых распространенных овощей: проще пареной репы. Хотя в наши дни репу не так-то просто достать, не говоря уже о том, что мало кто умеет её парить. В немецком же уже в Средние века для выражения ничтожности употреблялись слова ber «ягода» (в современном немецком Beere), brôt «хлеб» (современное Brot), ei ‘яйцо’ (Ei). Так, в поэме Конрада Вюрцбургского «Троянская война» (XIII век) читаем: daz schadet iu niht umb ein ei‘ это ничуть не повредит вам’, а буквально – ‘это не повредит вам ни на яйцо’, хотя и ни о какой еде речи в этом контексте не идет.

Разные фрукты и овощи порой ассоциируются совсем с разными вещами по-русски и по-немецки. По-русски бывает нос картошкой, а по-немецки бросить кого-то как горячую картошку (jemanden wie eine heiße Kartoffel fallen lassen) означает отвернуться, отстраниться, бросить в беде. Капуста в русском сленге – это деньги, а в немецком – всякая ерунда. Раньше фруктом называли неприятного человека (Тот еще фрукт!), а теперь сленговое перец значит парень (Вон какие-то крутые перцы сидят); по-немецки же перец (Pfeffer) – тоже что-то неприятное: немцы могут послать «туда, где перец растет» (Geh doch dorthin, wo der Pfeffer wächst) значит «отстань, иди отсюда». Огурец по-русски – символ бодрости: будешь как огурчик, молодец-огурец, а по-немецки, наоборот, говорят alte Gurke «старый огурец» про машину-развалюху. Особенно много переносных значений у русского слова банан: раньше так называли юбки особого покроя, потом узкие штаны, сейчас – заколки, наушники, водные сани, диски от спортивной штанги и плохие школьные оценки (когда-то единицу, которая похожа на банан своей формой, а теперь чаще двойку, потому что единицы ставить перестали). А по-немецки, когда все в порядке, говорят: Alles Banane! И только русская загадка Висит груша – нельзя скушать для немцев не составляет никакого труда, потому что по-немецки лампочка вполне официально называется Birne (груша) или Glühbirne (горящая груша).

В общем, оказывается, что принципов переноса значений совсем немного: сладкое – хорошее, перемешанное – плохое, свое – простое, экзотическое – странное... А вот результаты оказываются самыми неожиданными и непохожими в разных языках – просто-таки сборная солянка получается. Приятного лингвистического аппетита!

Борис Иомдин,
Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН
Александр Пиперски,
Российский государственный гуманитарный университет

www.goethe.de